Zimraphel

ОБРЕТАЯ МУЖЕСТВО

   Часть I

- “рат, если ты вот так держишься за щитами арьергарда, ты никогда не откроешь свою храбрость ”.

И затем Нареллон исчез в красном тумане из пламени и крови, и был только вопль Балрога, расколовшего шлем Фингона надвое и повергшего короля Нолдор в пыль. Среди удушья и криков смерти его брата, они взывали к нему, тянули его вперед из арьергарда, всовывали в его в дрожащие и покрытые кровью руки меч Нареллона, который прежде принадлежал их отцу, пока Элванир не погиб на дороге из Невраста. Они звали его, воины его брата, Артамир и Халлас, звали отчаянными голосами, полузадушенными дымом и горем, и он едва слышал их пока  сам король, Тургон, не схватил его закованными в броню руками и  чуть ли не швырнул вперед к окруженным капитанам Гондолина.

“Вперед вместе с тобой, ” прохрипел король, и не было жалости в его глазах к внезапному ужасу смерти Нареллона. “Ты будешь держать ряды с Эктелионом, или умрешь с оставшимися из нас, пытаясь это сделать. ”

Он стоял, застыв, все еще сжимая меч, который казался слишком тяжелым в его руках, который был скользок от крови, и, обернувшись посмотреть на Артамира, он увидел только пару глаз, потемневших от безнадежности и запяпанным кровью золотой цветок у него на груди.

Когда дочь короля Идриль попросила его помочь и наблюдать за последним этапом строительства прохода, он не отказал, хотя на мгновение задумался, почему она предпочла доверится ему, а не главам других десяти Домов.

Ее глаза были серьезны и не оставляли его ни на мгновенье, даже когда она приказала няньке Эарендиля увести ребенка из комнаты.

- Возьми его, Мелет, и постарайся не слишком пугать своими рассказами.

Эарендил поцеловал мать. “Доброй ночи, naneth. И доброй ночи, laurёalо`t. ” Золотой цветок, потому что ребенку так нравилось. 

- Он - красивый ребенок, - пробормотал Глорфиндель, когда нянька уносила его.

Идриль остановилась глянув на дверь собственническим взглядом гордой матери.

- Mелет рассказывает ему слишком много историй о Мелькоре. Часто он слишком беспокоен и не может уснуть.

 - Такие рассказы тревожат даже взрослых, - сказал он мягко. - Но почему ты просишь меня, а  не других, присмотреть за этим?

Мгновение она молчала

- Потому что, - наконец ответила она, голос ее низок и ровен, - ты, как и я,  чувствуешь тень предзнаменования.  

Глорфиндель тоже ненадолго замолчал, взвешивая свои слова.

- Госпожа, я уверен, что есть другие, более заслуживающие доверия, более подходящие для этой задачи. Не знаю я, почему ты просишь меня.

- Разве тебе тоже не снятся кровь и огонь?

- С тех пор как прибыли вести о гибели Дориата и Нарготронда сны многих из нас тревожны.

Он не сказал ей, что его сны наполнились огнем и кровью задолго до этого. Он никогда не рассказывал ей о Нирнаэт Арноэдиат, хотя она знала, что он был там, что его брат, глава Дома Золотого Цветка, был убит. Нет, он не говорил никому. Только Артамир и Ондолло, управитель Дома, которые хранили беспокойную дрему своего господина, знали о видениях, которые пробуждали его дрожащего и исполненного невыразимым ужасом.

Откуда она это знает? Артамир никогда бы не сказал, не сказал бы и Ондолло. 

Но он знал - Идриль была мудра, и, возможно, видела, то, что скрывали другие. Такой талант не был неизвестен среди великих владычиц Эльдар. Что она видит во мне, я не знаю.

- Еще месяц или два и проход будет готов, - сказала она. - Я буду спать спокойнее, когда буду знать, что работа окончена, ибо что-то говорит мне, что скоро он может понадобиться нам.

Тургон сказал бы ей оставить эти страхи, что никакой враг никогда не сможет найти сокрытый путь через Окружные горы. После прихода Туора, король приказал уничтожить путь, завалить его вывороченными камнями, и никто не мог прийти или выйти из города и так нечаянно выдать тропу. Теперь только Орлы прилетали в Гондолин, принося новости из мира снаружи. 

- Почему ты не поручишь эту задачу своему брату, госпожа моя? - спросил Глорфиндель. – Маэглин - лучший в работе с камнем  и кузнечном деле. Много добрых клинков он сделал для моего Дома. Я не…

Тень легла на лицо Идриль. Я не знаю, что сказал не так, но не желает она говорить о Маэглине. Я  и сам не слишком его люблю, его манеры странны, но, несомненно, его таланты послужат ей лучше, чем мои. 

- Госпожа моя, - сказал он извиняющимся тоном, - У меня не много навыков в таких делах. Из меня выйдет никчемный строитель.

Тогда она улыбнулась, чуть изогнулись губы, на которых еще оставалась тень или печаль.

- Ты подумал, я прошу тебя сменить меч на молот? - спросила она. - Нет, эта работа поручена Финдиону. Он мастер в работе с  долотом и, более того, не связан клятвой верности Дому Крота. Нет, когда час настанет, Tуoр и я выведем отсюда всех, кого сможем. Я хотела бы, что бы ты и твои люди были рядом с нами,  ведь Дом Белого Крыла немногочисленный, а дорога будет трудна.

Это была правда. Дом Туора в основном состоял из остатков других Домов, ослабевших после Нирнаэт Арноэдиат. Выживших из Дома Фингона, не нашедших  пристанища в других местах, с радостью принимали в Дом Белого Крыла, как и верных слуг Идриль и тех немногих, кого привлекало обаяние человека. Не  много было тех, кто стал бы служить одному из энгвар, даже несмотря на расположенность Тургона к нему. После почти четырнадцати лет Туора уважали, но он оставался чужаком и выскочкой, примерно так же чувствовал себя и Глорфиндель.

- Ты помнишь предостережение, которое Владыка Вод передал нам с моим мужем? - спросила Идриль.

- Да, госпожа моя.

- Валар не лгут. И не оставили они нас, как многие считают, хотя мы и отвернулись от них. Нет, Торондор и его родичи, что охраняют высоты Эхориата - слуги самого Манве, и Туор, мой муж, под покровительством самого Ульмо и носит знаки, которые тот сам выбрало для него. Нет вины Туора, в том, что другие не слушают.

Глорфиндель знал, что Идриль в тайне  говорила со многими, убеждая их сплотиться вокруг нее и Туора, если город или его король падут. Они лишь смеялись, говоря, что Гондолин будет стоять пока стоит Таниквэтил; он знал это, потому что Идриль предупредила многих из Дома Золотого Цветка, и он слышал их насмешки, хотя у него на сердце стало тяжело.

Если город падет, то случится это из-за предательства и зла большего, чем я или кто-либо другой кроме Валар сможет противостоять. Это будет хуже предательства в битве Бессчетных Слез, и никого не останется, чтобы спеть об этом. 

После долгого отступления и похода домой после Нирнаэт Арноэдиат, когда Семь Врат были быстро закрыты , а кровь и дым смыли, Тургон согласно обычаю воздал халу своим военачальникам. Эктелиону, Галдору и Эгалмоту он дал множество драгоценностей, Дуилину - лук, инкрустированный рунами из ithildin. А своему новому военачальнику король дал прекрасный меч, который Глорфиндель не носил; яркая сталь, подобно словам Тургона, не могла избавить от ужаса и опустошения, появившихся прежде. Нареллон закричал, когда Балрог жег и топтал его, и Тургон кричал. Вместо него Глорфиндель носил меч Нареллона, говоря, что это семейная реликвия его Дома.

- Я, я…  польщен твоим доверием, госпожа, - наконец сказал он, - Но есть те, кто лучше меня. Галдор - отважнейший из нас, Эктелион - самый верный. Рог сильный и …

Нежная рука опустилась на его в легчайшем прикосновении.

- Ты не считаешь, что у тебя тоже есть что-то достойное, того, что бы отдать?

- Ни мои сомнения, ни мои кошмары не будут помощью тебе, моя госпожа.

 -Ты думаешь, что ты, подобно Салганту, малодушен?

Воспоминание о лорде Дома Арфы, приземистом и тяжелом в своей броне,  рубящего толпы орков в  Нирнаэт Арноэдиат, пришло к Глорфинделю.

- Я никогда не видел, чтобы Салгант вел себя трусливо, - пробормотал он. Он слишком часто заискивает перед Маэглином, но это - не знак трусости.

- Многое может измениться, и много злых помыслов могут принести плоды, прежде чем все закончится,  - сказала она.

Многих из юногопоколения Дома Золотого Цветка раздражали строгости Тарнин Ауста. Слишком много тишины было в эти дни, и хотя тихая музыка арф облегчит ночь, им хотелось, чтобы смех разогнал задумчивость.

- Вы ничего не знаете о тишине, - ворчал Ондолло. - Когда умерли Деревья  на Эзеллохаре, тогда была тишина. И когда мы шли через Хелкараксе, был только ветер, треск и грохот отдаленных айсбергов, и это был звук столь же неутешный как слезы Ниенны. Вы не знаете, сколько долгих месяцев мы вынесли, и вы еще жалуетесь на одну короткую ночь.

- Оставь, управитель, - мягко сказал  Глорфиндель. - Они не помнят.

Сам он был еще очень мал во время перехода через Вздыбленный Лед, настолько мал, что Ондолло нес его на руках. Ему казалось, что он помнил что-то о том времени, что было прежде: смешение сета Двух Дерев и плач в доме его отца, когда они умерли. У него остались туманные воспоминания о прекрасной леди-ванья одетой в зеленое и золотое, о мягких коленях и сладком аромате; Нареллон говорил, что их мать умерла, пересекая Хелкараксе, но Глорфиндель не помнил этого. Его первые настоящие воспоминания были о Неврасте и Виньамаре у моря, и о долгом переходе на восток через Экориат в Тумладен, где Тургон построил Гондолин.

В окно Глорфиндель посмотрел вниз на Улицу Народного источника, где на ветвях деревьев, покрытых новой листвой, уже деловито развешивали посеребренные фонари. Этой ночью украшенный драгоценными камнями свет будет  играть в  Фонтанном Дворе, и водоемы будут сверкать, отражая их свет и свет двух деревьев Глингола и Бансиля, которые сам Тургон сделал в память о Двух Древах Валинора.

- Вот, Эрунамо, - управитель накинул зелено-золотой плащ на его плечи, и Глорфиндель закусил губу, услышав свое essi, свое отцовское имя. Теперь лишь Ондолло называл его так; остальные либо уважали его желания либо знали его только по epess. Но Ондолло никогда не слушал, всегда притворяясь, что не слышит, когда его лорд напомнил ему о своем выбранном имени.

Он принял плащ молча, хотя полночь еще не наступила, и слова еще дозволялись. Ондолло обошел его, встал впереди и застегнул зеленый шелк застежкой в форме золотого цветка. Еще больше золотых цветов, крошечные бусинки, вплетенные в волосы, блестел в его косах.

- Ах, pitya laurёlо`tёnya, - сказал управитель, улыбаясь, - Теперь ты выглядишь как и подобает князю.

Мой маленький золотой цветок. Глорфиндель фыркнул, услышав нежное восклицание управителя. Нареллон больше, чем я подходил для этого. Я чувствую себя странно, полуодетым. Многие, и мужчины и женщины, говорили ему, что он красив, но он не знал, что они видели. Эктелион с темными волосами, сверкавшими серебром и алмазами его Дома, был красив, если таким словом можно описать мужчину. Идриль Келебриндаль была красива, и сестра короля Аредель Ар-Фейниэль, мать Маэглина, была прекрасна, хотя бела и строга подобно мерцающему инею. Что до меня, то у меня слишком длинный нос, слишком узкие губы, и я не очень симпатичный.

- Может быть мой лорд привлечет взор какой-нибудь изящной девы на пиру, а? - Ондолло подмигнул ему с намеком, снимая невидимую шелковую нитку расшитого золотом шелка. - Они смотрели на тебя  с тоской на Ност-на-Лотионе, а ты, глупый Эрунамо, ты не сказал ни слова.

 -Ничего я не скажу и на Тарнин Ауста, как и обязывает обычай.

- И станешь таким же напыщенным, как Элу Тингол, а тебе ведь только шестьсот лет.

- Ты встречался с Тинголом лишь однажды, - заметил Глорфиндель.

- Да, но этого было достаточно.

До полуночи они могли говорить, но Глорфиндель был известен своей немногословностью. После заката и до полуночи будут пир и танцы, и он ожидал атак нескольких дев, включая одну настойчивую темноволосую леди из Дома Ласточки.

- А, вот и ты, - приветствовал его Туор в зале Королевского дома. Муж Идриль был великолепен в тунике из шелка, переливавшегося подобного рыбьей чешуе  серебряными, сапфировыми и зелеными цветами от любого его движенья. Его плащ скреплял светящийся драгоценный камень, оправленный серебром. Сын Хуора был высок для смертного, но даже Глорфиндель смотрел на него слегка сверху вниз, и это казалось грубым. - Мы идем на стены посмотреть закат. Присоединишься к нам?

За Фонтанным Двором и белой Королевской башней, террасы шли вдоль дома короля, выходя на водопады Амон Гварет и долину Тумладен почти в шестистах футах ниже. Воины Тургона, с копьями, украшенными цветами, стояли по стойке "смирно" среди деревьев пока лорды и леди города собирались, чтобы  посмотреть на закат.

Глорфиндель нашел себе место между Эгалмотом и Варнихэром, одним из помощников Галдора; лорд Дома Древа оживленно беседовал с Лайгаласом, другим своим помощником. Он увидел Идриль, ее белые юбки, ставшие золотыми в свете заката, чуть колыхались на легком ветерке, и Эарендила, которого Туор поднял на плечи, чтобы он мог полюбоваться видом с террасы. Туор, в приступе отцовской гордости, сказал Глорфинделю и Эгалмоту, что это был первый Тарнин Ауста, на котором мальчику разрешили остаться и праздновать; хотя ему ничего и не надо было говорить - Эарендил сам гордо сообщал об этом всем, кому только мог.

В последней волне алого и золотого, Анор опустилась за Эхориат, и сумерки пали на город. Начали появляться первые звезды.

- Adar, - сказал отцу Эарендил, - Анор поднимается снова?

Глорфиндель почувствовал, как Эгалмот подтолкнул его.

- Очаровательный маленький принц, правда?

- Утром, yondo, - рассмеялся Туор. - Пойдем же, пир ждет, и повара приготовили все, что ты любишь.

- Нет, adar. Она сейчас поднимается, видишь?

- Глупый малыш, - сказала Идриль. - Анор встает на... о, Элберет! Что это?

Оттуда где он стоял, в нескольких шагах от края террасы, Глорфиндель услышал встревоженный ропот прежде, чем увидел хоть что-то. Он услышал, как король расспрашивает Туора и Эктелиона, и было ясно, что свет, который увидел Эарендил, не был обычным. Потом военачальники двинулись вперед, увлекая его за собой, и терраса опустела. Наконец он смог выглянуть и увидеть причину суматохи.

На фоне черной громады Эхориата, там, где Северные Врата  врезались в скалу, красное зарево заливало предгорья подобно свету костра. Но это был не костер, ведь даже самые большие костры, зажженные крестьянами, с такой высоты были бы не больше булавочной головки. 

- Северные Ворота крепки, - говорил Маэглин. - Я  сам усилил их защиту. Это просто детское воображение.

- Если это и воображение, то мы все это видим, - натянуто ответил Туор. - Даже ты не можешь быть настолько слеп.

Сына уже не было у него на руках, он отдал Эарендила назад матери.

Враждебность густо наполняла воздух между ними, но племянник короля просто отмахнулся от него.

- Мы в безопасности, смертный.

И тогда одна из женщин оставшихся на террасе закричала. Глорфиндель обернулся в тот момент, когда Тургон подошел к стене и оперся на край, чтобы выглянуть. Еще больше голосов подхватило крик; он услышал, как кто-то начал плакать. Еще больше испуганных вздохов и криков, больше женщин задрожали от страха. Туор приказал Идриль забрать Эарендила назад домой, и увести с собой всех женщин, что пойдут за ней.

- Я тоже вижу, - прошептал Эгалмот, подвинувшись так, что бы Глорфиндель мог посмотреть.  - Там, у холмов, ты заметил их?

Пылающие извивающиеся на склонах огненные змеи скользил вниз в долину Тумладен. Казалось, между ними  двигались сами тени. Это войско с севера, со стороны Ангбанда. Они нашли нас. Нет, Эру, этого не может быть. Злоба душила его, и он дрожал у края террасы, сжимая мрамор, чтобы не упасть.

- Да, - прохрипел он, - я вижу их.

Как Маэглин может быть настолько ослеплен своим высокомерием? Северные Врата пали, и нам конец.

Примечания:

Naneth - мать (квенья).

Нирнаэт Арноэдиат - Битва Бессчетных Слез произошла за тридцать девять лет до падения Гондолина.

Хелкараксе - Толкиен не объясняет, как Глорфиндель попадает из Валинора в Средиземье, в том числе был ли он рожден после Перехода через Вздыбленный Лед. Если он родился после, то во время этой истории ему около 500, или меньше, поскольку Гондолин пал в 510 Первой Эпохи. В других местах намекается, что те, кто видел Два Древа, наполнены великой духовной силой, и учитывая то, что Гэндальф говорил Фродо о Глорфинделе в "Братстве кольца" : “те, кто жил в Благословляемом Крае пребывают одновременно в обоих мирах и над обоими - Зримым и Незримым они обладают большой властью”, кажется вероятным, что Глорфиндель жил в Валиноре во времена Дерев. 

Я взяла на себя смелость сделать Глорфинделя приблизительно шестисотлетним, достаточно много, чтобы жить в Валиноре, но слишком мало чтобы деятельно участвовать в любом восстании против Валар. Толкиен нигде не  говорит об этом, но раз он вновь воплощен и послан назад Средиземье как специальный посланник Валар, думаю участие Глорфинделя в братоубийстве в Альквалонде маловероятно. Поэтому, он вероятно пересек Хелкараксе с войском Финголфина.

Essi - отцовское имя, обычно данное при рождении (квенья). Я осмелилась дать Глорфинделю essi Эрунамо (Erunámo), что приблизительно означает “приговор Эру”.

Epess - "используемое" или личное имя, обычно выбранное обладателем (квенья). 

Laurёalо`tё - золотой цветок (квенья).

Ност-на-Лотион - Рождение Цветов. Праздник вероятно совпадает с праздником костров или Первым Мая.

Тарнин Ауста -  Врата Лета. Этот праздник, вероятно, аналог дня  летнего солнцестояния.

Лайгалас (Laiqalass) - имя означает "зеленый лист" (квенья). В “Падении Гондолина” Толкиен использует вариант на Синдарине "Леголас", но поскольку я не хотела, чтобы читатели путали этого эльфа-нолдо с сыном Трандуила, я выбрала Квенийскую форму его имени.

Adar - отец (квенья).

Yondo - сын (квенья).

ЧАСТЬ II

ЧАСТЬ III

ЧАСТЬ IV

ЧАСТЬ V